В России появился определенный привкус отчаяния

Павла Климкина можно назвать рекордсменом, он дольше всех министров иностранных дел независимой Украины находился на посту – пять лет подряд. После избрания нового президента в апреле этого года он объявил об отставке, объясняя, что новый глава государства имеет право создать собственную внешнеполитическую команду.

Пока Верховная Рада отказывается увольнять министра, Климкин продолжает опекать МИД, вместе с тем планируя в будущем строить политическую карьеру. Месяц назад он заявил, что планирует идти в Раду с командой, с которой он разделяет “ценности, принципы, эмоции и видение, как идти дальше”.

В эксклюзивном интервью ТСН.uа министр подытожил пять лет работы на посту; рассказал, что планирует делать дальше и действительно ли он собирается баллотироваться в депутаты; о внешнеполитическом векторе команды нового президента; оценил первый визит Зеленского в Брюссель и навредил ли скандал с адвокатом Трампа Украине, а также прокомментировал резонансные заявления о блокаде Донбасса.

Приветствую вас Павел Анатольевич, как дела в последние недели на посту?

Нам нужно заставить игроков раскладывать пасьянс так, как нам нужно.

Дела, конечно круто, но есть много вызовов. Вот сегодня утром кто-то наслаждался кофе и “Сниданком 1+1”, а я пил кофе и разговаривал со своим румынским коллегой относительно ситуации в Молдове, мы договорились встретиться в ближайшие дни и лично переговорить. Завтра (интервью состоялось 12 июня – ред.) буду говорить с председательствующим в ОБСЕ Мирославом Лайчаком, еще с многими коллегами буду говорить.

Есть очень-очень много вызовов и их на самом деле становится все больше. И для нас, в частности, для Украины. Посмотрите, сейчас на осень в один узел сходятся вызовы в отношении Донбасса и Крыма и российской агрессии, нашего взаимодействия с МВФ и вообще экономической ситуации, газового транзита и еще много вызовов, о которых я даже не буду вспоминать. И это, если позволите такую аналогию, – пасьянс, но, к сожалению, не все карты в наших руках. Нам необходимо заставить игроков раскладывать пасьянс так, как нам нужно. Для этого нужен должный уровень стратегического мышления и координации. Поэтому есть много чего делать.

Не страшно оставлять пост именно в такое непростое время?

Я считаю, что это правило европейской политической культуры: сменился президент – меняется команда. Я ему сказал, что действительно готов сотрудничать, готов во всем помогать. Так сложилось, что многие вещи прошли через меня, я знаю много людей в этом мире. Хорошо это или плохо – это уже другой вопрос. Со многими есть дружеские или товарищеские отношения.

Должны все же закончить – проголосовать за отставку. Я призываю депутатов проголосовать за отставку, в конце концов это их ответственность. Нужно дать новому президенту возможность определять свою команду и идти вперед с такой переговорной командой, которую он назначит. А я, не переживайте, я себе свое место в этой реальности обязательно найду.

Какое это место?

У меня много идей, очень много. И в отношении участия в политической жизни, и в отношении… Пару книг нужно написать, поговорить с друзьями и соратниками о будущих проектах, некоторые из них будут политическими, некоторые – благотворительными. Идей есть очень много, над некоторыми я уже работаю, над некоторыми буду работать в ближайшее время. Вы услышите.

А что насчет слухов, что вы собираетесь выдвигать свою кандидатуру по мажоритарке?

Я не жду какого-то теплого места в Раде, это не мое.

Слушайте, это такая классная эмоциональная история была бы для меня – просто провести европейскую кампанию в одном из округов. Но многие из моих друзей убеждают, говорят: “Ну окей, ты выиграешь ту мажоритарку, попадешь в Верховную Раду, но в этой политике (и я это хорошо понимаю) на самом деле работают команды и выигрывают команды”. Что делать одному, когда в этой Раде олигархи и некоторые политические лидеры все уже распределили? Поэтому есть другие пути влияния на политику, намного более мощные и более прочные. Я не жду какого-то себе теплого места в Раде, это не мое. Если я куда-то иду – иду за результатом. Вот такая логика.

То есть в Раду вы не пойдете?

У меня действительно была эмоциональная история, я хотел сделать настоящую европейскую кампанию в одном из мажоритарных округов, но с пониманием, что будет команда единомышленников в Верховной Раде, с которыми можно было бы, если можно таким сленгом, “передолбить” так, как работает украинская политика, а она работает, к сожалению, неискренне и нечестно (кстати, в отличие от внешней политики). На сегодня я такой команды не вижу. Поэтому я думаю над другими путями, и думаю достаточно серьезно.

Так или иначе это будет политика?

Это, безусловно, будет политика. Когда вы почитаете в Интернете, что меня уже записали в тот американский университет, или в тот немецкий университет, где я буду преподавать, буду профессором или буду работать где-то в компании – нет. Все спокойно, я здесь, и точно никуда не исчезаю.

Это правда, что вам предлагали место в партийном списке “Голоса”, но впоследствии что-то пошло не так?

Я вел переговоры с некоторыми политическими проектами, но не нашел команду единомышленников, которые бы были способны делать реальные изменения в Украине. Мне важно, чтобы партийный проект, в котором я буду принимать участие, не был виртуальным. То есть он не был замкнут, чтобы это не была какая-то лидерская партия, в которой есть партийный список, но нет тысяч людей, которые реально имеют сердце и имеют желание изменить Украину. Вот это важно.

Проекты должны идти от людей, а не от лидеров. Лидеры должны вести людей, но это должны быть реальные люди, а не виртуальная история.

В Администрации президента якобы определились с представлением следующего министра иностранных дел – им может стать Вадим Пристайко. Какие у вас отношения с ним? И не страшно будет переложить свои обязанности именно на него?

Во-первых, я Вадима хорошо знаю. Много лет знаю. Вадим, у него в карьере был такой англосаксонский акцент, он много лет работал в Соединенных Штатах, в Канаде, был натовский акцент. Я считаю, очень важно, что он является профессионалом. Но когда ты отходишь от номинальной ответственности, то есть человека, который менеджерит внешнюю политику, к реальной ответственности как министр иностранных дел – это совсем другое. Поэтому я ему желаю в этом успеха, надеюсь, что у него все получится.

Я очень хочу, чтобы в нашем министерстве сохранилась наша уникальная культура, это очень открытая культура взаимодействия. Культура не вертикальная, а команды, которая работает. Я считаю, что наш успех (если можно так сказать, я не себя хвалю, а команду, в этом случае, дипломатическую службу), связан с тем, что у нас есть чувство команды. Я надеюсь, что Вадим сможет сохранить и дальше помогать этой дипломатической команде.

А так я лично его очень хорошо знаю много лет, мы работали. Я называл Зеленскому несколько кандидатур, которые могли бы быть задействованы на внешнеполитическом направлении, Вадим был среди них. Я это не скрываю. Но решение за Зеленским конечно.

У него действительно хорошая репутация в дипломатических кругах.

Безусловно. Он много вещей делал, у него был меньший акцент на Европе, но тем не менее в ближайшие годы я думаю будет кому дать хороший совет, в частности, относительно Европы… Никто не может знать все, ты должен быть открытым к новым идеям и должен поддерживать команду, поскольку один человек в сегодняшней реальности, увы, это не игрок. Роль личности в истории – это такая красивая штука, но она прошла. Сейчас выигрывают команды.

А можете дать новому министру какие-то советы?

Я, безусловно, их дам, они будут некоторые публичные, это не интересно, а вообще они будут непубличные. Они будут касаться стратегии.

Я сегодня говорил о пасьянсе. Нас ожидают ближайшие месяцы безумные вызовы. Как только у Зеленского будет большая фракция в парламенте, а она будет, на него будет огромное давление относительно выполнения многих вещей. В частности, со стороны наших друзей и партнеров. Одновременно сойдутся вопросы относительно экономической ситуации, транзита газа, многих других вещей и в отношении вообще стабильности нас как государства и нации. Здесь очень важно построить эту сеть отношений с нашими ключевыми партнерами.

И я конечно дам свои советы господину Пристайко, ну и, конечно, господину Зеленскому. И я всегда говорил, что готов дать совет, когда она нужна. Говорил Зеленскому, что независимо от моей формальной должности, если нужна от меня совет, звонок, безусловно…

Вы с Зеленским остаетесь в контакте?..

Конечно, это же не про меня, не про кого-то другого, это о нас, об Украине. И в конце концов мне очень грустно, когда начинается предвыборная кампания, и некоторые делают заявления, ради того, чтобы делать заявления.

Мы любим, знаете ли, приводить пример Израиля: там все друг за друга. Так вот там все ссорятся, ссорятся, а вот когда это касается внешней политики, там все друг за друга. Я бы очень хотел, чтобы у нас было так же. Но Россия, вы понимаете, чего хочет, она хочет федерализации по своей модели. И мы не должны им этого позволить. Для этого есть видение и есть стратегии. Нам только нужно ее выполнить.

Вы встречались с Зеленским, и после этой встречи не возникло сомнения, что вектор нашей внешней политики может измениться?

Реальная амбиция – получить европейскую перспективу за пять, за шесть лет и прийти к членству в начале следующего десятилетия.

Нет, у меня не возникло такого сомнения. Я считаю, что он является последователем европейской интеграции, нашего европейского драйва. Возможно, он видит тактику этого несколько другим путем, но логика нашей стратегии она такая же. Мне тут ваши коллеги бросали касательно моего поста о том, что в ближайшие годы мы не присоединимся к ЕС.

Я считаю, что мы не должны людям врать. Мы должны честно говорить, что мы можем в контексте европейской интеграции. И для меня реальной амбицией, понимая там, где мы находимся, и там где находится Европейский Союз, было бы получить европейскую перспективу ну, скажем, через пять, через шесть лет – в 25-м, 26-м году начать переговоры и прийти к членству в Евросоюзе в начале следующего десятилетия. И это реальный путь, который является в принципе очень-очень амбициозным. Поэтому должны друг другу говорить правду. И я считаю, что это залог того, что мы достигнем реальных результатов.

То есть сейчас обещания отдельных политических сил о вступлении Украины в ЕС и НАТО до 2025 года это все-таки не более чем популизм?

Смотрите, здесь два абсолютно разных трека – ЕС и НАТО. Логика вступления в ЕС и НАТО она другая, требования совершенно другие. Поэтому есть базовые условия относительно устойчивой демократии, о верховенстве права, они абсолютно одинаковы как для НАТО, так и для ЕС. Но для вступления в ЕС нужна адаптация сумасшедшего количества европейских стандартов. Это требует времени, очень целенаправленной работы. Это будет требовать, я серьезно это говорю, очень болезненных решений для Украины, чрезвычайно болезненных для нашей экономики. Поэтому мы должны четко сплотиться вокруг европейского курса и его сделать. Но не говорить, что это будет через два года, через четыре года, пять лет. Этого не будет. Мы должны построить честный путь вперед.

Кстати, какие впечатления от первой встречи Зеленского с генсеком НАТО Столтенбергом и европейскими лидерами в Брюсселе?

Я вам такой военной терминологией скажу, Брюссельский визит – это была такая Розвідка для здобуття відомостей про противника, що проводиться особисто командиром і офіцерами штабів перд майбутніми бойовими діями. 

” data-title=”В России появился определенный привкус отчаяния”>Разведка для получения сведений о противнике, производимая лично командиром.

” data-title=”В России появился определенный привкус отчаяния”>рекогносцировка. А вот следующий визит в Париж и в Берлин – это будет разведка боем. Поскольку на повестке дня будет не просто знакомство, не просто обмен идеями, обмен мнениями, будут очень существенные вопросы. От этого зависит наша тактика в отношении оккупированного Донбасса, освобождение наших ребят и политических заключенных и военнопленных. От этого зависит, займут ли Меркель и Макрон соответствующую позицию в отношении Совета Европы.

Возвращение России (в ПАСЕ – ред.) – это чистая символика, и нам в фактическом смысле от этого ни холодно, ни жарко. Но это может быть первым шагом, когда Россия, не выполняя своих обязательств, идет вперед. Это конечно транзит газа и “Северный поток-2”, это будут очень серьезные визиты и ожидания совсем другие будут от Зеленского. Поэтому я считаю, что рекогносцировка прошла очень хорошо, замечательно даже. Я знаю это от своих европейских и натовских друзей. А вот следующая неделя – это будет реальное начало.

Буквально накануне президент Франции Эммануэль Макрон анонсировал встречу с Путиным, якобы беседа будет долгой и насыщенной. Украинский вопрос там будет обсуждаться? МИД контактировал с французскими коллегами, в каком ключе он будет обговариваться?

Разговоры идут постоянно, но они будут длинными. Вопросы и Украины и, безусловно, оккупированного Донбасса, и освобождение политических заключенных, безусловно, будут на повестке дня, мы знаем это от наших французских коллег. Но повестка встречи – она гораздо больше, там есть и Ближний Восток, и Ливия, и Азиатская безопасность, и, безусловно, и двусторонние связи, поскольку во Франции есть часть бизнеса, которая давит на смягчении санкций. Мы прекрасно понимаем, какой будет повестка дня.

Мы обсудили, какие тезисы могут там звучать, я заранее ничего не буду говорить, это Макрон выйдет на пресс-конференцию и все обнародует. Но для нас важно, чтобы мы постепенно построили логику давления и украинских месседжей во время ключевых встреч.

Помните, Трамп сказал, что не будет встречаться (с президентом РФ Владимиром Путиным – ред.), пока не будут освобождены украинские моряки. Сейчас планируется встреча, и очень важно построить украинскую повестку дня во время саммита “Большой семерки”, который состоится этим летом, поскольку он будет и о противодействии российской агрессии, и нам очень важна совместная, но проактивная позиция. Не просто заявление о поддержке Украины, хотя это тоже хорошо, а проактивная позиция, и поддержка реформ в Украине, поддержка дальнейших переговоров с МВФ, поддержка по газовым вопросам. Это сходится в единый пасьянс, в единый узел так сказать.

Относительно моряков. Через две недели истекает срок, когда Россия должна освободить наших ребят. Ведется ли какая-то работа или переговоры, или россияне просто проигнорируют решение трибунала?

К сожалению, Россия и дальше будет использовать наших ребят, я говорю как разменную монету, но на самом деле – рычаг давления на нас, рычаг давления на нового президента. Мы все прекрасно понимаем, что эти суды они являются абсолютно нелегитимными, сейчас они назначают еще одну экспертизу, которая по определению не может иметь место.

Я пару дней назад специально встречался с господином Полозовым, который координирует наших адвокатов, мы постоянно встречаемся. Путин может с легкостью дать сигнал относительно того, чтобы суды ускорили. Я знаю о том, что ведутся дискуссии, как это сделать. Больше на камеру, к сожалению, сказать не могу. Абсолютно откровенно говорю, поскольку это абсолютно чувствительные вещи, и я не хочу влиять на возможные сроки и условия освобождения наших ребят. Но переговоры ведутся, конечно, надежды есть.

Соединенные Штаты уже пригласили Зеленского с визитом. Сейчас ведется работа по согласованию дат визита?Действительно ли пригласить нового украинского президента было инициативой непосредственно Дональда Трампа?

Это была инициатива американской стороны, я не могу сказать непосредственно Трамп, или Госдеп это делал, Майк Помпео. Это была инициатива американской стороны. Я считаю, что приглашения – это очень хорошо. Сейчас нужно будет построить повестку дня переговоров.

Визит – это такая классная символическая штука, а у нас есть приглашение, оно должно быть реализовано. К визиту нужно подготовиться, нужно понять, что можно сделать не только в контексте помощи, но и в контексте того, что у нас есть по двусторонним связям, в сфере поставок вооружений. Сейчас и законы вносятся новые в Конгресс, которые очень важны для нас. То есть рассматривается несколько очень интересных идей, но пока что я поставлю три точки, поскольку переговоры ведутся и обнародовать возможные элементы визита или возможные элементы переговоров это, наверное, будет некорректным.

Скандал с Джулиани имел сильное негативное влияние на двусторонние отношения с США?

Меня постоянно об этом спрашивают. Я считаю, что он однозначно создал негативный эмоциональный фон. Повлиял ли он на политический контекст? Я считаю, что нет. И мы должны быть честными. МИД никогда не становился ни в каких мероприятиях или переговорах на сторону одного из кандидатов. Мы этого не делаем по отношению к любым странам. Это фундаментальный принцип.

Но мы должны быть честными в том, что мы делали и в том, что мы делаем. Я считаю, что и господин Зеленский должен быть очень честным в этом. Американская сторона это понимает, и понимает контекст, в котором происходили какие-то события, даже, если они создали какой-то дополнительный эмоциональный фон. Никакого негативного влияния на политический контекст, я считаю, сейчас это не создает.

Ситуация в Молдове. Существует мнение, что нестабильная ситуация и двоевластие, сложившееся, дает дополнительные аргументы противников вступления в ЕС стран Восточного партнерства. По вашему мнению, кризис в Молдове действительно так сильно может навредить Украине?

Безусловно, оно уже является аргументом. Для нас очень важно, чтобы в Молдове был реальный политический диалог. Для нас важно, чтобы Молдова была демократической и европейской. Если там будет создан еще один российский плацдарм, тогда это угроза для всего украинского юга. Нам и сейчас известно, что дополнительный российский спецназ находится в Приднестровье, все это отслеживается. И нам важно, чтобы реальный диалог в Молдове привел к правовым и демократическим решениям.

Что меня беспокоит, не только, что создается определенная аура относительно того, готовы ли такие страны, как Украина и Молдова, к членству в Евросоюзе, меня очень беспокоит, что не будет прогресса в переговорах. Тогда будет необходимость в дополнительных внешних усилиях и мы к этому готовы. Вы знаете, Виктор Крыжановский очень активные переговоры сейчас в Кишиневе ведет и не только он.

Но когда включаются внешние факторы, это всегда уменьшение субъектности. И я очень боюсь, что после того, что может происходить в Молдове, такая же модель у кого-то появится в уме в отношении Украины. Кто-то захочет решать, то за нашей спиной, скажет: “Так проще – давайте поможем, давайте поговорим, а потом предложим Украине уже согласованное решение”.

И, к сожалению, угроза этого, может, не очень небольшая, но очень реальная, и этого мы будем пытаться избежать при любых условиях, поскольку этот принцип – “ничего относительно Украины без Украины” – должен быть абсолютной мантрой. И именно это, если хотите, мне очень не нравится относительно ситуации в Молдове. Я уверен, что решение будет найдено. Есть несколько опций, которые мы обсуждаем, сознательно не буду говорить, чтобы меня не обвиняли во вмешательстве во внутренние дела.

Мы должны помочь нашим молдавским друзьям, но помочь так, чтобы модель такого проактивного медиаторства не была нужна для Украины. И это я говорю всем в нашем политикуме, кто имеет все-таки исповедовать европейскую, а не конфронтационную модель политики.

То есть договоренности ЕС и России какие-то были?

Я не могу утверждать, какие были договоренности между Россией и ЕС, другими игроками. Я вижу многоуровневые переговоры между основными игроками. Относительно договоренностей, я сознательно здесь поставлю точку, поскольку говорить об этом публично, наверное, будет не совсем корректно.

Относительно минских договоренностей. Точнее по ситуации с Донбассом. Недавно большой резонанс вызвали заявления после последнего заседания ТКГ. В частности, заявления Кучмы относительно экономической блокады Донбасса. На следующий день звучали опровержения. Как вы видите эту ситуацию: это какая-то несогласованность между командами?

Смотрите, очень просто на самом деле перед первым заседанием платформы было бы очень классно провести заседание СНБО. У нас погибло несколько шахтеров. Мы сделали это поводом для заседания СНБО по энергетическим вопросам. Это правильно? – Правильно. Классно? – Классно. Но у нас погибло много наших ребят на Донбассе. Я считаю, что это однозначно повод для того, чтобы сейчас было заседание СНБО.

Я, кстати, направил в Администрацию Зеленского письма относительно того, каковы наши предложения по реакции на выдачу России паспортов на оккупированных территориях. Там есть решения, которые нужно принять именно сейчас. Поэтому очень важно провести это заседание СНБО и обозначить ключевые позиции для того, что делать дальше. Опять-таки это нужно сделать в ближайшей перспективе, если бы это было сделано, конечно, времени всегда не хватает, когда ты начинаешь, может резонанс был бы несколько иным.

Донбассу нужен международный аудит.

Вокруг этого минского заседания, заседания на минской площадке (поскольку это не формат, это площадка и это важно понимать) существует очень много мифологии в отношении блокады, кто предлагал блокаду, кто предлагал стрелять в ответ. Я разговаривал об этом с господином Кучмой, сейчас этой мифологии вроде бы нет, но я считаю это только будоражит общество, вызывает дискуссии и в столь эмоционально заряженном обществе.

Относительно блокады там все понятно, то есть, что нужно, чтобы хотя бы об этом разговаривать. Нужна реальная безопасность – и фиктивная, и контролируемая. Это, во-первых, не стреляем, а во-вторых, контролируем. Разграничение по Станице Луганской, договариваемся – это же они не хотят. Это Россия не хочет. Сейчас оно сорвалось своим обстрелом, которые зафиксировала миссия ОБСЕ, 40-минутный обстрел. Кто срывает? А потом какой-то российский МИД выдает заявления над которыми все ржут.

Но насчет блокады – это реальная безопасность, эффективная и контролируемая. А второе – вы же помните, что произошло с тем, что у нас украли все эти предприятия, все компании, что там происходит. Поэтому нам нужна, я давно говорю, международная администрация, нам нужен международный аудит, что они там сделали, сожгли на металлолом, что-то разбили вдребезги. Посмотреть, что с нашими активами, это наши активы, потом после международного аудита, их нужно перерегистрировать, поскольку эти предприятия должны стать снова украинскими налогоплательщиками и вообще работать в украинском правовом поле.

И третье – должны быть практические условия, для того, чтобы у нас был доступ и только после того – безопасность и правовые экономические условия. Мы не можем вернуть только с экономической точки зрения, что происходило в 2013 году. Это только после того можно говорить о какой-то логике, а там сейчас Россия все контролирует. Курченко там контролирует – все эти неизвестные схемы, сертификаты происхождения, угля, на людях зарабатывают. На украинских гражданах, зарабатывают на шахтерах. Они продают уголь по одной цене, а по левым схемам через Россию за границу оно продается по другой. И нужно смотреть как это все будет выглядеть.

Поэтому очень много мифологии, нужна реальная дискуссия, нужное заседание СНБО с привлечением всех, нужно формирование позиции, эта позиция должна быть публичной, конечно, поскольку нельзя прятать ее от общества, и затем у нас будет поддержка всего общества, чтобы ее продвигать. Такая очень простая логика.

Кто именно должен присоединиться к этому международному аудиту?

Конечно мы вместе с нашими международными партнерами, мы можем об этом договориться. Они будут более чем рады помочь, я вас уверяю. И разговоры об этом предыдущие были. Но они туда никого не допускают. Даже экологический аудит, все, что там происходит, – вода не откачивается радиоактивные отходы, они даже на экологический аудит никого туда не пускают. У них там ситуация на грани экологической катастрофы. А они криминальные схемы строят и на этом зарабатывают, а людей ставят в такую ситуацию. Поэтому нам все равно нужна международная администрация, чтобы она туда зашла с полицейским компонентом, с миротворческим – все равно, кто-то должен готовить оккупированные территории к предстоящим выборам.

Они как должны готовиться, готовиться нами и международным сообществом, для этого что должно быть? Должна быть международная администрация, не российская администрация там будет готовить выборы. А то они будут такими свободными и честными, что дальше некуда.

Мы же понимаем, что Россия никогда на такие условия не согласится. В среднесрочной перспективе точно.

В России появился определенный привкус отчаяния.

Ну, смотрите, что в России. Россия не растет, это не только из-за санкций, но санкции есть. Мне все говорят, что санкции невозможно будет получить, но тем не менее 5 лет санкции есть.

После грузинской войны никто не говорил о санкциях, через три месяца после грузинской войны возникло “партнерство ради модернизации” с Россией, а сейчас санкции держатся. Вы видите, что они в Крыму засекретили бизнес, они даже этого боятся и занимаются фейками, говорят, что комиссар по правам человека Совета Европы едет в оккупированный Крым, хотя на самом деле это с нами она согласовывает этот визит – поедет по нашей территории, по нашим условиям, по программе согласованной нами.

Видите, там есть и определенный привкус отчаяния. Они прекрасно понимают, они используют много усилий и денег на оккупированный Донбасс, им Донбасс не нужен, им нужно использовать Донбасс, чтобы нас раздолбать. Чтобы модель федерализации запустить. Это самое главное.

То есть допуск комиссара Совета Европы в Крым может быть определенным сигналом, что россияне “прогнулись” по Крыму?

Посмотрите, что там происходит: аресты каждый день и каждую ночь. Это расходится. А они думали что это будет тихо, но тем не менее не только политики реагируют на это. Они сейчас хотят построить любимую тактику “потемкинских деревень” – мы здесь такие счастливые и пригласить, но так не получится. Я знаю госпожу Дуню Миятович, у нее большой опыт. Она пережила трагедию в Боснии и Герцеговине. Она очень хорошо знает за чем смотреть, поэтому у них такие трюки сейчас не пройдут.

Когда состоится ее визит еще неизвестно?

Об этом мы будем с ней говорить. Мы еще только начали обсуждение параметров этого визита, еще ничего не согласовано. Поэтому, конечно, будут какие-то выводы, которые будут использоваться, это все будем обсуждать.

Подытоживая вашу деятельность на посту. Вызовов действительно много, было, есть и остается. Что удалось? Чем гордитесь, что было сделано, и что не успели сделать?

Я не могу сказать, что чем-то лично горжусь. Это другие должны оценить, что мы сделали. Я считаю, что, во-первых, мы в этой ситуации никого и ничего не сдали, мы удержали Россию, что она не реализовала проект Новороссия, а она реально хотела.

Мы построили линию международной солидарности с нашими друзьями и партнерами, которая держится 5 лет. Для мира это абсолютно беспрецедентно. Конечно, у нас есть проблемы, но это беспрецедентно.

И очень важный момент, что Украину в мире заметили. Раньше Украина была – Чернобыль, Кличко, кто-то помнил Оранжевую революцию. Теперь Украина в мире – игрок. Это реальный игрок. Всем понятно, что от того, что происходит у нас очень много будет зависеть в будущем и для Европы, и для мира. Всем прекрасно понятно, что Украину нужно поддерживать, поскольку поддержка Украины – это защита и себя. Я честно говорю, что это понимает не каждый украинский политик, но я думаю, что большинство, – безусловно. Так же в Соединенных Штатах. И это очень важно.

Что не смогли… Это мне болит лично – освобождение военнопленных и политических заключенных. Это то, что очень важно эмоционально. Очень важно, чтобы мы все-таки вернули Донбасс и Крым. Это среднесрочная история, мы прекрасно это понимаем. Но вернули так, чтобы России не удалось разбить в логику федерализации, когда не будет соборной Украины как таковой. Это, как я считаю, единственная мегакрасная линия, которую мы должны придерживаться сейчас и в будущем.

Беседовала Кристина Бутко

источник: tsn.ua