Спорт новости в ОдессыПоменять Одессу с ее теплым морем летом, мягкой зимой, бархатной осенью и весной, когда все дышит жизнью, на далекую Антарктиду, запершись на материке с двумя десятками таких же отчаянных? Нет, скажете вы? А вот собеседник «Пушкинской» мереолог-одессит Александр Зулас так делает с 2008 года. В первую зимовку, а это – целый год, Александр отправился, когда ему было 23 года!
Саша работает в Гидрометцентре Черного и Азовского морей. Из очередной командировки в далекую Антарктиду он вернулся в апреле – это была его четвертая экспедиция на украинскую антарктическую станцию «Академик Вернадский». Как сам он признается, в Антарктиду отправляется, потому что работу по его специальности в Украине не найти. О том, кто может стать полярником, как устроен их быт, и чем ученые там занимаются, мы подробно расспросили Александра. Разговор получился весьма интересный.
Саша, первый вопрос, наверное, самый банальный. Как ты вообще стал полярником?
На втором курсе Гидромета (Одесский государственный экологический университет, – прим. ред.), когда было распределение по специальностям, мы, пятеро друзей, решили пойти к одной из наших преподавательниц. Так мы и стали студентами по специальности «полярный метеоролог». Сам понимаешь, через газету «Авизо» мне такую работу по специальности в Украине найти непросто, а потом, в 2007-м году, появилась возможность написать заявку в украинский Антарктический центр. Я ей воспользовался и в 2008-м уже была первая экспедиция. Вообще полярником может стать почти любой человек – главное, чтобы он прошел комиссию по здоровью и чтобы у него была нужная специальность.
Как родные отнеслись к тому, что ты можешь отправиться в экспедицию на Южный полюс?
Семья сначала не очень верила, что вообще что-то получится. Но потом я прошел медкомиссию и меня вызвали в городок Макаров, Киевской области, на подготовку. Там мы готовимся перед каждой экспедицией.
Как она проходит?
Там есть военная часть с озером, на две недели ее дают нам – рассказывают, что нас в Антарктиде может ждать, мы тренируемся, учимся взаимодействовать, управлять лодкой. Также с нами там работают психологи, на этом этапе тоже могут отсеять кандидата. А потом, когда кандидаты прошли психологические тесты и тренировки, мы отправляемся в Южную Америку, это происходит когда открывается навигация, на судах, которые обычно возят туристов. Вот тут подготовка в центре очень помогает. Во-первых, обычно мы готовимся в смешанных группах – и новички, и уже бывалые. Последние могут подсказать, что нужно взять, как себя вести. У меня, к примеру, так было в первую экспедицию: моя мама любит вязать, и на зимовку я поехал с целой сумкой ее свитеров. Мне говорили, правда, что они не пригодятся, и в общем-то, не пригодились – все необходимое выдает Антарктический центр. А во-вторых, судно, которое нас привозит, стоит только три дня – за них надо успеть выгрузить оборудование, припасы, все что мы с собой привезли, и принять дела у человека, которого меняешь.
МЫ И МЕСТНЫЕ
Чем именно ты занимаешься на станции?
Я метеоролог, океанолог, озонометрист. Снимаем различные показания, которые потом стекаются в единый центр, снимаем пробы воды и осадков. Как озонометрист я занимаюсь проблемами глобального потепления, наблюдаю за озоновым слоем. Как океанолог у меня свой проект – изучаю толщу воды, течения: ледники тают, и мы пытаемся научиться предсказывать, какими будут новые течения, которые появляются в связи с этим, как таяние ледников повлияет на другие течения. Очень важная информация и для метеорологических исследований, и для судоходства. Для себя вот недавно купил дрон, снимаю видео. Биологи тоже задумались – полезная вещь: не надо постоянно плавать на остров, грубо говоря, считать пингвинов. Поднял коптер в воздух и все.
Кстати, а как у вас, полярников, складываются отношения с местной фауной?
Пингвины живут у нас просто под дверью – открываешь и перед тобой 70-90 пар. Ничего не боятся. Сейчас, мне недавно сообщили ребята-биологи, их еще больше стало – около 900 особей. И вот эта вся толпа постоянно галдит и воняет прямо возле станции. Вообще, мы находимся как бы в низине, а их колония рядом с нами, повыше, за куполом. Есть несколько теорий, почему их стало еще больше. Одна из них говорит о том, что они спускаются к нам чтобы яйца отлаживать и высиживать, у нас снег быстрее тает. Есть еще одна научная, но мне больше всего нравится мысль о том, что просто раньше, когда станция была британской, у полярников постоянно жила собака, которая пингвинов и гоняла. Теперь, когда животных держать запретили, за 22 года пингвины про собаку и забыли. Вот и наглеют.
УЖЕ В АНТАРКТИДЕ
Слышал разные байки, что полярники те еще приколисты. Якобы в одной из экспедиций новичку сказали, что теплую куртку сможет получить, если задушит пингвина, но так, чтобы шкуру ему не попортить. Ну а задушить пингвина вроде как невозможно.
Есть у нас дизелист Поликарпыч, старожил. Ну и был такой прикол – пришли новые люди, надо назначать дежурных. А это ответственная работа: следить за порядком на станции, чтобы аппаратура не вышла из строя, чтобы дизель не задымился, чуть-что – сразу будить ответственного. Все серьезно, дежурят все. Ну и Поликарпыч назначает парня: вот, значит, тебе надо проверить все на станции, а потом каждый час делать обход домиков – есть у нас подсобные помещения, стоят на расстоянии от основного блока. Парень взялся ответственно, пошел проверять домики, возвращается с обхода, смотрит на часы – а час уже прошел, надо снова идти. Так он и патрулировал все свое дежурство, пока кто-то сердобольный ему не сказал, что эти домики обходить вообще-то необязательно. Но вообще там не особо до приколов, все-таки работа в экстремальных условиях.
А ситуации экстремальные были?
Ну, за все время работы нашей станции было три эвакуации. Одна из них в нынешней, 23-й экспедиции – у нашего биолога открылся аппендицит. Хорошо, еще была навигация, и помогли американцы – на своем ледоколе забрали нашего полярника, переправили на чилийскую станцию, на которой есть аэродром. Потом его перевезли в Чили, пролечили, и уже потом в Украину.
На станции такое сделать было нельзя. Врачами у нас берут обычно хирургов или травматологов – потому как в основном ты можешь получить травму – упасть, порезаться. И зубы у нас если болят, их не лечат, а сразу вырывают.
Знаю, у вас часто бывают туристы. Как с ними складываются отношения?
С туристами просто отлично. Мы их всегда с удовольствием ждем, это возможность увидеть новые лица, пообщаться. А то тяжело проводить целый год с одними и теми же людьми – нас ведь обычно 12 человек: 6 ученых, 6 специалистов – врач, повар, системный администратор, дизелист. Все мужики. А так хоть женщин видим! Туристы тоже очень удивляются – они выходят или из Чили, или из Аргентины, Ушуайи посмотреть на красоты Антарктиды, на пингвинов и когда, казалось бы, думают, что посмотрели уже все, попадают на нашу станцию, и очень удивляются.
А чего удивляются?
Удивляются нам. Что тут люди живут, и что мы не какие-то бородатые, одичалые полярники, а приветливые, гостеприимные люди. Кроме того, у нас тут есть бар «Фарадей» – самый южный на земле. Туристы ставят себе «галочку» за его посещение. Также мы проводим экскурсию по станции. Обычно это делает свободный от работы и дежурств человек, но часто выпадает мне – надо знать английский, а у нас люди английский…понимают, но не всегда говорят.
Что спрашивают?
(смеется) Все туристы задают обычно три стандартных вопроса: сколько нас тут, когда мы прибыли и когда домой. Бывает, на станцию приезжают как туристы старые полярники, которые тут работали, когда она еще была британской (в 1996 году британцы передали Украине за символическую плату в 1 фунт стерлингов свою станцию «Фарадей», – прим. ред.), смахнут слезу, похвалят, что сохранили станцию в порядке и она продолжает работать, что мы используем новые технологии, развиваемся. Знаменитости приезжают. Я видел на станции знаменитого ведущего Николая Дроздова, Билл Гейтс был с двумя телохранителями, простой такой, в шлепках по станции гулял. Девочки-гимнастки из «Cirque du Soleil» нам в баре мини-представление устроили.
CHERCHEZ LA FEMME
Ты упоминал о женщинах. Как с ними на станции?
Я только «за», пусть приезжают. У нас нет никакого гендерного неравенства, но так получается, что женщин в экспедициях совсем мало. Обычно они подают заявку на замещение вакансии повара и все. Но женщины были на зимовках. Знакомые, кто были в таких экспедициях, говорят – это была самая классная зимовка. У нас даже было, что одна пара познакомилась в Антарктиде, ребята влюбились, поженились, у них уже дети есть. Но были и другие случаи – в одну и ту же женщину влюбились врач и биолог, врач отказывался биолога лечить из-за обиды…В общем, такая антарктическая Санта-Барбара. Но обещают, что следующая экспедиция уже точно будет с женщинами.
А жена к Антарктиде не ревнует?
Нет, она у меня привыкла уже (смеется). Мы начали встречаться, через год я отправился в первую экспедицию – на год! Мы поженились, и я снова на год уехал на зимовку. У меня двое детей родились, пока я был в Антарктиде.
Бывает, что, вернувшись домой, уже через несколько месяцев хочется рвануть обратно, к снегам и пингвинам? За 12 месяцев, что я провожу на станции, я все-таки очень скучаю по жене, детям и родным. Раньше вообще проблемы были, особенно со связью. В первых моих экспедициях даже емейлами обмениваться было тяжело – неделю шло обычное электронное письмо с текстом. Сейчас обещают уже сделать нормальный интернет, может, еще и судно купят, нам надо… Так что обычно за три месяца до конца зимовки уже очень и очень тянет домой. Ну и туда тоже тянет, там работа, проекты.
ЭТО УЖЕ В КРОВИ
Ты уже сделал 4 зимовки, ветеран. Вы не делаете себе, допустим, татуировки в память об экспедициях, ну там, «Антарктида-2008»?
Еще пятую хочу сделать. А то четыре как-то не звучит. Три вот звучит, и пять звучит. (Смеется). Нет, такого у нас нет. Мы пришиваем шевроны на куртки, есть ребята, у которых таких уже с десяток. Правда, курткой особо в Украине не похвастаешься – когда ее надевать? У нас другая традиция есть – отмечать международный день полярника. Он действительно международный, празднуют его не только в Антарктиде. Нас в Украине около 170 человек, кто бывал в экспедициях, и мы всегда его отмечаем, даже если не в экспедиции. В Киеве, в гидропарке, на метеостанции собираемся, обычно человек 30-40, делаем шашлыки. Обязательная часть программы – искупаться в галстуке, эта традиция пошла еще с Антарктиды. Там тоже купаются.
В Киеве к странным людям, которые купаются в галстуках, не подходят с опаской?
Нет, мы позитивное, гостеприимное сообщество. Если человек хочет, приглашаем присоединиться.
Ну вот, вы заканчиваете зимовку, что дальше?
Дальше обычно идем на корабле на большую землю. По пути заходим на все базы, куда можно, здороваемся с ребятами, говорим «до свидания», обмениваемся информацией. Вообще полярники это одна большая семья, все всегда друг другу помогают. Есть одно место, где сразу несколько станций – чилийская, аргентинская, британская. Там действительно уже по-семейному, у аргентинцев даже что-то вроде детского сада есть – там нормально, когда целая семья на станции: мама, папа, и ребенок. Но у них климат позволяет, плюс командировки короче чем у нас – на «Вернадском» мы зимуем год, другие обычно по полгода.
Не могу все-таки не спросить. Знаю, что в 2015-м на экспедицию денег могло не хватить. Но все-таки наши специалисты отправились. Как сейчас, в связи с войной, складываются отношения с соседями по глобусу там?
Да, замечу, про политику мы там не говорим – все-таки полярники это большое, интернациональное сообщество, занятое наукой. Но вот с моряками… Я уже говорил про туристов, так эти суда часто обслуживают и наши, украинцы, и россияне. С россиянами, с которыми мы давно познакомились, дружим – они нам привозят с материка свежие фрукты, овощи, можно было фильмами обменяться. И мы всегда приглашали их после туристов сойти на берег, посетить базу. Сейчас бывает, когда с туристами мы пообщались, связываемся с капитаном – а команда будет спускаться, мы готовы их принять? Россияне часто отвечают, что нет. Вот так.
Не хочется на минорной ноте заканчивать. Будут еще экспедиции? Ты до скольки планируешь этим заниматься, когда карьера полярника заканчивается?
Обязательно будут. Уже упоминал – ни разу с того дня, как у нас появилась станция, перерывов не было. А если про карьеру, то обычно говорят, что до 45 лет, но у нас есть и старше – выглядят живчиками, а им уже по 60. Видимо, закаляет климат (смеется). Так что карьера полярника это так – раз пошел и навсегда, уже у тебя в крови.
Фото, видео: личный архив Александра Зуласа
Беседовал: Анатолий Косин
источник: pushkinska.net
SEO продвижение в Одессе
